– Очень жаль, – ответила Амелия и осушила чашку одним глотком, как Роберто. – Но вы ведь вернулись.

– Как и ты, – напомнил ей Владе. – А эти ребята помогли мистеру Хёкстеру выбраться из его дома в Челси, когда тот обрушился. Так что можно сказать, хоть где-то искусственная миграция удалась. И мы здесь. Мы все здесь.

– Кроме моих медведей, – возразила Амелия.

– Что ж, да. Это, конечно, была катастрофа. Преступление.

– Это ведь примерно пять процентов от всех оставшихся в мире белых медведей. А Антарктида – их шанс на выживание.

– Просто повтори это, – снова предложила Шарлотт. – Повтори тайно.

Тайно защищать виды, находящиеся под угрозой, для Амелии было неприемлемо, это разрывало шаблон, по которому она действовала, и это казалось ей противоречивым, даже сбивало с толку. Но теперь по крайней мере не хотелось разрыдаться. Напротив, она уже снова наполняла свою чашку.

– Хорошая идея, – подтвердил Владе и тут же сменил тему: – Но у мальчиков и мистера Хёкстера тоже есть новости.

Шарлотт облегченно кивнула. Она знала, что Владе очень любил их облачную звезду, но ей самой Амелия казалась такой же отстраненной и легкомысленной, какой выглядела у себя в программе, пусть Шарлотт и смотрела эту программу от силы минут десять. Обнаженные старлетки, вступающие в схватку с волчатами, – нет.

– Так в чем дело? – спросила Шарлотт. – Нам нужен повод получше, чем похищение людей, убийство медведей и чуть не состоявшаяся продажа нашего дома каким-то идиотским облагораживателям.

– И такое было? – изумилась Амелия.

– Было, – ответила Шарлотт угрюмо.

– Но, с другой стороны, – со значением проговорил Владе, – мы уже отказались от этого предложения. А мальчики воспользовались удивительным историческим исследованием мистера Хёкстера и обнаружили останки фрегата «Гусар».

– Что это значит? – переспросила Шарлотт.

Мальчики просияли от ее неведения и быстро пересказали историю. Британский корабль сокровищ, затонувший во Вратах ада и разыскиваемый с тех пор, но только мистеру Хёкстеру удалось установить точное место, где он находился, – под затопленной парковкой в Бронксе. А мальчики нырнули туда с самодельным водолазным колоколом («Стоп, с чем?» – переспросила Шарлотт), и там он и оказался, точно там, где было предсказано, но под двадцатью футами ила и мусора, неподъемной грязи, которую ребята никак не раскопали бы сами. Поэтому Владе заручился помощью своих друзей, Айдельбы и Табо, у которых был очень-очень большой песочный насос в Кони-Айленде, использовавшийся для устройства пляжа на новой береговой линии в двадцати кварталах к северу. Выкопать сундук с сокровищами с «Гусара» (самый настоящий, маленький, но невообразимо тяжелый) им ничего не стоило, как поработать зубочисткой, и вот теперь Айдельба и Табо были частью их объединения, вместе с теми, кто здесь и сейчас сидел за их столом.

– Золото? – спросили в один голос Шарлотт и Амелия.

Мистер Хёкстер с ребятами рассказали о приверженности британской армии золотому стандарту, важному атрибуту тогдашнего представления о деньгах. Четыре миллиона долларов золотом. Долларов 1780 года. То есть сейчас, если воспользоваться медианным значением двух десятков различных оценок инфляции, рассчитанным мистером Хёкстером, речь шла примерно о четырех миллиардах долларов.

– А разве нет законов, которые регулируют обнаружение затонувших сокровищ? – осведомилась Шарлотт.

Есть. Но потоп создал столько юридических нестыковок в межприливной зоне, что теперь ситуация уже не была так очевидна, как прежде.

– Вы их проигнорировали, – поняла Шарлотт.

– Мы никому об этом не сообщили, – объяснил Владе. – Пока что. А у Айдельбы есть лицензия на спасение грузов. Но это золото было утеряно. Его никогда бы не нашли. Так что вот. Если мы переплавим эти монеты, то у нас получатся просто золотые слитки.

– Но погодите. Это же золотые монеты – разве они не гораздо ценнее для истории, чем просто обычное золото? Да и сам корабль. Это же археологические артефакты, часть истории города и все такое, разве нет?

– Корабль разрушен, – сказал Роберто. – Весь прогнил, рассыпался и все такое.

– Но как насчет сундуков и монет?

– Давным-давно была найдена пушка с «Гусара», – сказал Владе. – Она даже была еще заряжена, и пришлось вырезать ядро из ржавой стали и удалять порох, чтобы ничего не взорвалось. Она стоит где-то в Центральном парке.

– И что, из-за этого те золотые монеты никому не нужны, ты хочешь сказать?

– Да.

Шарлотт покачала головой:

– Поверить не могу, ребята.

– Ну, – сказал Владе, – взгляни на это иначе. Сколько нам предлагали за это здание? Четыре миллиарда, верно? Четыре миллиарда сто тысяч долларов – так ты говорила?

– Хм-м, – протянула Шарлотт.

– Мы могли бы перебить цену.

– Но это и так наше здание.

– Ты понимаешь, что я имею в виду. Мы можем позволить себе отбиться от них.

– Действительно. – Шарлотт задумалась. – Не знаю. Мне все равно кажется, это доставит нам хлопот. Интересно, что на это скажет инспектор Джен. О том, что нам следует сделать, чтобы, так сказать, все это нормализировать. Чтобы монетизировать.

Никто ничего не ответил. Очевидно, проконсультироваться с инспектором полиции по этому вопросу никому еще не приходило в голову. С другой стороны, инспектор Джен тоже жила в их здании и была им всем знакома. Твердая, вежливая, уверенная, прямая. Немного пугающая, да, и теперь даже посильнее прежнего.

– Ну что вы, – сказала Шарлотт. – Она никому не скажет.

– Думаешь? – спросил Владе.

– Думаю.

Владе пожал плечами и оглядел остальных. Мальчики испуганно смотрели на него, мистер Хёкстер сидел, уткнувшись в чашку, Матт и Джефф еще не вернулись на эту планету, а Амелия была всецело увлечена вином. Шарлотт набрала Джен и выяснила, что та была сейчас у себя в комнате.

– Джен, не могла бы ты подняться в сады и подсказать нам кое-что по одному вопросу?

Через несколько минут инспектор Джен Октавиасдоттир стояла перед ними, высокая и внушительная, с трудом различимая в темноте. Они пригласили ее к столу, а потом Владе и мистер Хёкстер сбивчиво, будто излагая новое гипотетическое дело, рассказали ей о находке золота с борта «Гусара». Пока они говорили, Джен любезно смотрела на них.

– Итак, – проговорила Шарлотт, когда они закончили, – что, по-твоему, нам нужно с этим делать?

Джен продолжала смотреть молча, лишь моргая и переводя взгляд с одного на другого.

– Это вы меня спрашиваете?

– Да. Разумеется. Говорю же.

Джен пожала плечами:

– Я бы оставила себе. Переплавила монеты и продала золото.